ЖЖ | Важского края

Предвыборная и послевыборная истерия вроде бы улеглась, поэтому хотел бы привести выдержки из статьи, которая исследует причины сотрудничества некоторых высокопоставленных людей с властью и переход некоторых депутатов из стана противников в стан ЕР.

Главной интригой любых местных выборов давно стал вопрос: проиграет ли где-то «Единая Россия»? Победитель Голиафа получает свои пять минут славы и восхищения, но мало кто задается вопросом, что происходит с героем потом.

Сразу после выборов, мы устроили субботник. Раньше он назывался коммунистическим. И как вы думаете, кто вышел на этот «коммунистический» субботник?

— Судя по всему, единороссы?

— Вот именно! А остальные уже привыкли только требовать: а дайте нам то, а дайте на это! И все. А для меня очень важно людей заставить не митинговать на улицах, а заниматься созиданием. Шишек, конечно, получаешь много, — мэр Иркутска Виктор Кондрашов, как может, пытается объяснить нам события прошедшего дня. Видно, что для него это важно: уже почти полночь, он едет в аэропорт, но объясниться все же надо — утром он прилетел в Москву беспартийным, а улетает с членским билетом «Единой России».

А ведь всего год назад его победу на выборах мэра Иркутска называли «Ватерлоо партии власти». Пощечину сильнее трудно представить: в полумиллионном Иркутске бизнесмен, шедший на выборы под флагом КПРФ, набрал 63% голосов. В тот же день на выборах в Усть-Илимске победил представитель «Справедливой России» Владимир Ташкинов. Это оказалось только началом, через полгода единороссы разгромно проиграли выборы мэра Братска и уступили коммунистам 11 из 15 мест в гордуме Ангарска.

Но вот прошел год. Виктор Кондрашов и Владимир Ташкинов теперь единороссы, мэр Братска Александр Серов — в СИЗО по подозрению в получении взятки, а мэром Ангарска «коммунистическая» дума избрала… единоросса Владимира Жукова, пусть и пребывавшего в опале в собственной партии.

По похожему сценарию события после громких выборов развиваются не только в Иркутской области. А значит, оппозиционеры не побеждают, они вытаскивают билет с тестом на конформизм. Нонконформистами оказываются единицы. Как так получается? Почему события, которые на первый взгляд кажутся чуть ли не революционными, очень быстро теряют весь свой революционный лоск и политическая жизнь возвращается в привычную колею с доминантой в лице «Единой России» и статистами из «системной оппозиции»?

Разгадка оказывается несложной. Все решают деньги и кадровая слабость оппозиционных партий. Когда мы говорим о деньгах, речь, конечно, не идет о примитивной «перекупке» оппозиционеров конвертами с купюрами. Никому в «Единой России» не нужно заниматься противозаконными действиями, ведь сами российские законы, регулирующие взаимоотношения разных уровней власти, написаны так, что в какой-то момент оппозиционер-победитель понимает: эффективно руководить городом или поселком без сотрудничества с партией власти решительно невозможно.

Начало 1990-х было временем финансовой децентрализации, когда регионы получали и полномочия, и огромную долю собираемых налогов. В тот период политическая лояльность регионов тоже покупалась, но принципиально иным способом. Лояльный регион получал право перечислять меньше денег в федеральный бюджет.
Но с конца 1990-х федеральный центр постепенно возвращал себе рычаги контроля над регионами, в том числе над финансами.

Поворотным пунктом этой истории стало принятие в 2003 году закона о местном самоуправлении, который резко снизил количество и ставки местных налогов. В итоге уже через два года доля собственных доходов в местных бюджетах не превышала 3,9%, тогда как в 1999-м она составляла 27,6%. Финансово самостоятельным остался в среднем только один из пятидесяти муниципалитетов.

А теперь попробуйте поуправлять городом, если вы зарабатываете 4 из 100 необходимых вам рублей, а остальное получаете в виде дотаций и субсидий, которые формально распределяются по утвержденным в Москве нормативам, а реально — в зависимости от доброй воли федеральных и региональных властей.

То есть какие-то деньги городу выделить обязаны в рамках выравнивания бюджетной обеспеченности, это записано в Бюджетном кодексе. Но сверх того мэр-оппозиционер не получит ничего. А именно это «сверх» зачастую формирует отношение к нему горожан.

— Мне не нравится формулировка «не было денег», — снова объясняет Виктор Кондрашов свой дрейф в «Единую Россию». — Они были. Все, что положено по закону, мне платили: не могут не платить, к какой бы партии я ни принадлежал, потому что это — закон. Разговор о другом. Что делать, если ты хочешь чего-то большего, какого-то прогресса, если хочешь расширить «границы»? Вот я дал горожанам обещание: построю больницу, перинатальный центр. Но этих денег в бюджете нет, перечислять их мне никто не обязан. И я выбираю. Первый вариант: я поднимаю людей, начинаю митинговать. Чего я добиваюсь? Озлобления, раздражения, а результат — ноль. А у меня цель есть — созидать. Это и есть второй вариант — договариваться.

— После выборов к нам начали приходить различные функционеры, в том числе от «Единой России», — рассказывает Дмитрий Яковлев. — Они хотели понять, где «прокололись». Основным лейтмотивом наших разговоров было предложение вступить в партию. Для них это стало бы огромным достижением — с карты исчез бы очередной «красный значок». Тем более что, хоть на выборы я шел при поддержке КПРФ, с коммунистами я никакими обязательствами не связан, я даже в свое время не состоял в комсомоле. И я на самом деле готов вступить в «Единую Россию», но если четко пойму, что город от этого будет иметь. Мне же просто говорили: «У вас не будет проблем», — и ничего не конкретизировали. Ни о каких дотациях, кредитах, программах помощи речь не шла.

— А если бы предложили дотации, вступили бы в партию?

— Вступил бы. Я бы от этого не потерял никакую часть тела. И не перешел бы какую-то моральную черту. Я защищаю в первую очередь интересы города. Но городу они ничего не обещали. Когда я это понял, то поехал к коммунистам. Встречался с первым секретарем Нижегородского обкома КПРФ Николаем Рябовым. И понял: тут поддержки тоже не будет. Они получили свои «ордена» и «медали» за наш результат, доложились и успокоились…

Еще одна причина, по которой власть уплывает из рук оппозиции уже после выборов, — кадровый кризис. Все дело в распространенной практике, когда под флагами коммунистов, «Справедливой России» или ЛДПР во власть идут люди, имеющие к этим партиям весьма опосредованное отношение. Потому что так выгодно.
Например победили Яковлев и Фалалеев, которые, кстати, никакими оппозиционерами себя не считают. Они открыто признают, что пошли на выборы по спискам КПРФ по сугубо прагматичным соображениям: чтобы не собирать подписные листы. Фалалеев и вовсе до этого десять лет проработал в местной администрации — был заместителем руководителя города единоросса Кошелева.

— Если бы мы начали собирать подписи, то рычагов административного влияния на нас было бы намного больше, — рассуждает Яковлев. — Признание подписей под надуманным предлогом недействительными, например. Мы обратились за помощью к КПРФ, и они ответили нам согласием.

Таким согласием оппозиционные партии отвечают часто. Потому что понимают, что их собственные кандидаты менее популярны, менее влиятельны, не так богаты, в конце концов. Идейных людей мало. А неидейные, оказавшись частью системы, пытаются в нее по возможности безболезненно встроиться. Так оппозиция в итоге теряет власть. А сменившие партийные знамена победители пытаются найти достойное объяснение своей позиции.

Взято здесь: http://www.rusrep.ru/article/2011/03/09/vibori/

С одной стороны многих обвиняют, что они совершают перебежки из партии в партию, с другой, не всё так очевидно. Должно быть понимание того, что некоторые поступают так по причине только собственных интересов, другие же, руководствуются интересами людей и собственной ответственностью перед народом (данными обещаниями). И принимают решение пойти на компромис, но при этом заниматься реальными делами!