Недавно вновь перечитала журнал «Октябрь» №9 за 1982 год. Это столичный журнал, издаваемый в Москве в издательстве «Правда». Особый интерес вызвала небольшая, всего в 33 страницы, повесть Бориса Василевского «Слова», стр.65-98.
В повести автор поднимает тему о том, как непросто найти современному писателю нужные слова для передачи читателю своих мыслей и чувств. Чтобы эти мысли и чувства, обличенные в слова, невольно отложились, закрепились, задержались в памяти читателя.
Автор переживал временный духовный кризис, усталость от творчества, от чрезмерного напряжения, от максимума смысла и чувства, которые он пытался вложить в свои произведения. «Удивительно: бросив писать, я будто перестал с прежней обостренностью и видеть», – сделал автор нерадостный вывод (журнал «Октябрь» №9, 1982 г., с. 67). Однако чем больше он утверждался в намерении бросить литературное творчество, тем чаще и упорнее возвращался памятью к одной давней, совсем было забытой истории. Забытая история – это рассказ бывшего военнопленного Андрея Тарасовича из д. Часовенской Верхопаденьгского сельсовета, записанный автором более 20 лет назад.
Тогда, в 1959 году, он, студент филфака Московского университета, в составе диалектологической экспедиции записывал говор жительниц верхопаденьгских деревень в Шенкурском районе Архангельской области: Вяткинской, Погост, Купуринской, Часовенской и т.д. Автор подметил, что бабушки здесь были удивительные. Азартные работницы, они умели всё: от самых обычных, естественных, домашних дел до специфических, мужских и редких, уже оставленных и позабытых. Пряли, ткали, пиво варили. Лапти, пестери, солоники из бересты плели. Косили горбушами. Рыболовные снасти сами делали: сачки, морды и курмы, даже лодки долбили – клюкали (журнал «Октябрь» №9, 1982 г., с.86-87) и многое другое.
А еще были охотницы и умелицы поговорить, и каждая со своим характером, со своим взглядом на жизнь. Это были настоящие носительницы северного русского говора. Некоторые упоминаются в повести просто по именам: Палашка, Феколка, Марфа. Другие по имени-отчеству: Домана Максимовна, Анна Степановна, Александра Кузьмовна, Настасья Михайловна, Олья Осиповна, Таисья Михайловна, Александра Филипповна, Ульяна Григорьевна. Упомянуты две распространенные верхопаденьгские фамилии: это Серафима Спиридоновна Лисицина и Павел Семаков. Сколько местных слов, изречений, присказок и поговорок услышали от них московские студенты. Рассказывали о шалыханах, местных чертях, которые не могут жить без работы. Им из корзины пеплу высыплют, вот они и собирают. Чем древнее старушка, тем говор у нее лучше, более нетронутый. Например: «Помалехонько-то жить – долго проживешь. А как ходко-то возьмессе – быстро переживешь…» (с.87), «Далека жнивушка и болит спинушка», «Робишь и робишь до выпуча глаз» (с.86), «Брюки кропала, иголку упикала, упястала, найти не могла» (с.84) и т. д. Описаны и зимние местные «вечерища», на таких «вечерищах» в д. Часовенской «запевала всегда Колесвинья Тарасовна».
Там и познакомился автор с братом Каллисфении Тарасовны, бывшим военнопленным. В повести рассказ Андрея Тарасовича передан от первого лица, безо всяких правок. Ему, фронтовику, представлено сказать свое слово о войне.
«30 лет. С 11 года. Повезли в Эстонию. 527 полк, рота 7-я, взвод 2-й, отделение 1-е. Адрес тогда писали полностью…
6 августа было, в 41-м. Командовал нами там один капитан. У него еще Красного Знамени орден с финской. Он в рост меж нами ходил. Не трусь, говорит, ребята…. Решил я винтовку перезарядить. Только хотел затвор закрыть, тут меня по спине. Я и передохнуть не могу. Но из памяти не выхожу. ..Кровь пошла, слышу, булькает. Я еще палец туда, в отверстие попихал – не больно. Сейчас он у меня против 7 ребра лежит, по рентгену длина 4 см, ширина 3 см.
А винтовку я не оставил, все за собой тащил.
Очнулся, солнышко низехонько… Русский, руки вверх. Какие руки – лежу, как колодина. Где части? – Не знаю, – говорю. Сколько вас будет? Не знаю, – говорю. Ты что, жить не хочешь? Ты воевал, холера, тебя треба убить. А я смерти рад, – говорю, – бей. С колом подбегает и на меня…
Да он мертвый, слышу. Зароют, думаю. С силами собрался. Нет,- говорю, живой я, живой. Отвезли нас в Тарту. Тут нам пол-литра супа дали и хлеба кусок. За 2 суток я тут 1-й раз поел. Отыскал я в углу стул, на этот стул сел, и тут мое место было до конца лечения. 20 суток лечь не мог. Только крениться начнешь - дыхание теряешь. 8 суток никто не подходил. Посмотрели: о, не гниет. Помазали, ту же заплату – хлоп. Уматывай. Через 30 дней у меня раны зажили, засохло всё. У кого зажили раны – выходи, выстраивайся. Человек 400 нас нашлось. Повели строем. Друг за дружку держимся – кто как. Прочитали нам правила: если кто сделает побег – смерть через повешение».
О многом пережитом в своей нелегкой солдатской судьбе поведал бывший военнопленный: о тяжкой неволе, о каторжном труде, жестоких избиениях, о постоянной угрозе смерти, а также о надежде, о мечте, о свободе, о вере в Победу. Про друзей упоминал, про земляков-однополчан: про Ивана Акимовича с Паденьги, про Лыскова с Ровдино, про Зотова с Артемьевки, про Юшманова Федора, Серегу Разуваева, Чертова.
До 1945 года пробыл в плену Андрей Тарасович, потом проверку прошел. Признали невиновным. Разрешили ехать прямо на родину.
«Перед Андреем Тарасовичем – долг не долг, но некую смутную вину все эти годы я чувствовал», – пишет автор (журнал «Октябрь» №9, 1982 г., с. 96). Винил себя он в том, что Андрей Тарасович свой горький опыт как бы ему передоверил, а этот материал лежал у него, не переданный другим, с 1959 года.
Написав полсотни рассказов, он терзался вопросом «Кому это надо?». Его терзания близки и понятны каждому пишущему человеку. Подбодрил и развеял сомнения автора в необходимости творчества мудрый совет его друга-писателя: «Шедевра в прозе, подобного «Герою нашего времени», я все равно не создам. Подлецов своими очерками не исправлю, проблем не разрешу…А если о хорошем человеке напишу – и ему, и мне приятно» (журнал «Октябрь» №9, 1982 г., с.98).
И мне приятно, что спустя 30 лет после опубликования повести, читатели, родственники, знакомые и односельчане вновь вспомнят одаренных верхопаденьгских землячек-тружениц, попавших на страницы столичного журнала, о которых сказано доброе печатное слово.
Тамара КУКЛИНА.
с. Ровдино.
Фото: верхопаденьгские бабушки
Возможно, эти статьи Вам тоже будут интересны:
- Сигнал SOS из Верхопаденьги У нас в России, как известно, две беды – дураки и дороги. По поводу второй беды, а именно дорог, мы...
- Сигнал SOS из Верхопаденьги У нас в России, как известно, две беды – дураки и дороги. По поводу второй беды, а именно дорог, мы...
- Октябрь – свадебник Вот и наступил первый холодный месяц осени – октябрь. Ветер срывает с деревьев пожелтевшие листья, лес становится прозрачным....
- Октябрь – свадебник Вот и наступил первый холодный месяц осени – октябрь. Ветер срывает с деревьев пожелтевшие листья, лес становится прозрачным....
Loading ...
